Агния Барто Опции

[sirena]

Семидесятые годы. В Союзе писателей встреча с советскими космонавтами. На листочке из блокнота Юрий Гагарин пишет: «Уронили мишку на пол…» и протягивает его автору, Агнии Барто. Когда впоследствии Гагарина спросили, почему именно эти стихи, тот ответил: «Это первая книга о добре в моей жизни». Стихи Барто были первыми и для нас, мы читаем их своим детям, а спустя годы они будут первыми воспоминаниями наших внуков...

Прибавила себе лишний год, чтобы пойти работать

Отец, читающий дочери басни Крылова. Канарейки, которых ему, ветеринарному врачу, постоянно дарили. Нянины разговоры с Богом, которого она вечно в чем-то упрекала. Голос шарманки, доносящийся с улицы… Таковы были первые воспоминания самой Агнии Барто.

Если соблюсти историческую точность, дочь в семье Льва и Марии Воловых родилась не сто, как утверждают энциклопедии, а девяносто девять лет назад – 17 февраля 1907 года. К ошибке этой приложила руку сама Агния Львовна. Будучи пятнадцатилетней девушкой, она прибавила себе лишний год, чтобы поступить на работу в магазин «Одежда» – голодно было, а работающие получали селедочные головы, из которых варили суп. Позже она – высокая, изящная, неуловимо похожая на молодую Ахматову – окончила хореографическое училище и успела поработать в одном из московских театров, но труппа эмигрировала. Агния уезжать отказалась и оставила балетное поприще.

К тому моменту судьба указала ей другую дорогу. Однажды в хореографическое училище, где шли выпускные зачеты, приехал Луначарский. Наблюдая, как Агния Волова под музыку Шопена читает «Похоронный марш» собственного сочинения, нарком просвещения понял, что девушка обязательно будет писать… что-нибудь веселое. В Госиздате, куда спустя время Агния принесла свои стихи, ее направили в раздел детской литературы. «Взрослого поэта» в себе она ждала долго – а потом, когда уже был написан знаменитый цикл «Игрушки» («Зайку бросила хозяйка», «Идет бычок, качается», «Наша Таня громко плачет» – это оттуда), с удивлением и облегчением поняла, что хочет и должна писать именно для детей. К тому моменту у нее самой уже подрастал сын Гарик, а скоро появилась и дочка Таня.

– Все почему-то уверены, что я и есть «та самая Таня», которая уронила в речку мячик, – улыбается Татьяна Андреевна Щегляева, дочь Барто. – Но это не так, стихи появились раньше меня.

Пирогов не пекла, но была хозяйкой в доме

Агния Барто всю жизнь прожила в Москве. Рано вышла замуж за поэта Павла Барто, уже в восемнадцать родила сына. Вскоре семья распалась. Со вторым мужем, известным ученым-теплоэнергетиком Андреем Щегляевым, членом-корреспондентом Академии наук, Агния Львовна прожила почти полвека – как говорят близкие, в большой любви и редком взаимопонимании.

В 1937 году Барто поселилась в Лаврушинском переулке, и с тех пор ее квартира в знаменитом писательском доме стояла пустой лишь в годы войны.

– Мама была главным рулевым в доме, все делалось с ее ведома, – вспоминает Татьяна Андреевна. – С другой стороны, ее берегли и старались создавать рабочие условия – пирогов она не пекла, в очередях не стояла, но была, конечно, хозяйкой в доме. С нами всю жизнь прожила няня Домна Ивановна, которая пришла в дом еще в 1925 году, когда родился мой старший брат Гарик. Это был очень дорогой для нас человек – и хозяйка уже в другом, исполнительном смысле. Мама всегда с ней считалась. Могла, например, спросить: «Ну, как я одета?» И нянечка говорила: «Да, так можно» или: «Странно собралась»…

Даже когда у дочери появилась своя семья, из квартиры в Лаврушинском никто не съехал. Агния Львовна хотела, чтобы все жили вместе.

– Народу было много, но уживались нормально, просто потому, что все со всеми считались. Думаю, это нежелание жить отдельно было связано с маминой трагедией.

Горе в семье Барто случилось весной 45-го: Гарика насмерть сбила машина… Агния Львовна так и не смогла свыкнуться с этой болью и стала бояться за родных.

– Мы никогда не «исчезали» – если задерживались, обязательно звонили, – вспоминает Татьяна Щегляева.

Агния Барто, прежде чем сдать рукопись в печать, писала бесконечное количество вариантов. Обязательно читала стихи вслух домочадцам или по телефону коллегам-друзьям – Кассилю, Светлову, Фадееву, Чуковскому. Внимательно выслушивала критику, и если принимала, то переделывала. Хотя однажды категорически отказалась: собрание, решавшее в начале 30-х годов судьбу ее «Игрушек», решило, что рифмы в них – в частности в знаменитом «Уронили мишку на пол…» – слишком трудны для детей.

– Она не стала ничего менять, и книжка из-за этого вышла позже, чем могла бы, – улыбается Татьяна Андреевна. – Мама вообще была человеком принципиальным и часто категоричным. Но у нее было на это право: она не писала о том, чего не знала, и была уверена, что детей надо изучать. Всю жизнь этим и занималась: читала присланные в «Пионерскую правду» письма, ходила в ясли и детские сады – иногда для этого приходилось представляться сотрудником отдела народного образования, – слушала, о чем говорят дети, просто гуляя по улице. В этом смысле мама работала всегда.