Ефим Шифрин Опции

[Blesk]

«Когда вы слышите, что Ефим Шифрин — комик, не спорьте. Вас не обманывают. Просто от вас утаивают часть правды. Шифрин — Артист...» Так пишут о нем критики. И это утверждение представляется весьма точным, особенно сейчас, когда его популярность перешагнула двадцатилетний рубеж, а творческий потенциал, актерское мастерство и неуемные сценические фантазии совсем не собираются угасать. Напротив, с каждым годом Шифрин нас удивляет и радует все больше и больше. И он воистину актер, который никогда не шел на поводу у смутного времени. Даже когда повальное «оболванивание» публики считалось делом модным и прибыльным, его спектакли всегда оставались умными, глубокими и по-настоящему добрыми.

[Blesk]

Ефим Шифрин или Нахим-бен-Залман





29 апреля 2006. О творчестве замечательного артиста театра и эстрады Ефима Шифрина написано немало в России и за рубежом. Недавно появилась его собственная страничка в Интернете. Но эта беседа — диалог с малоизвестным Шифриным. И начался он с темы семьи и детства, прозвучавшей неожиданно и драматично...

— Родился я, 44 года назад, когда еврейства и всего с ним связанного как бы не существовало. Недавно у Бродского в его замечательном эссе «Меньше единицы» нашел близкую мне мысль: слово «еврей» было вообще неупотребительно в русской речи того времени. Оно было почти ругательством, чем-то стыдным. Конечно, в анкетах, метриках это слово присутствовало, однако порождало не самые приятные ассоциации.

Мое настоящее имя «Нахим». От него нет уменьшительного, поэтому в школе, институте меня звали «Фима». Имя это как-то само закрепилось за мной, что очень огорчало папу. В письмах ко мне он всегда называл меня Нахимом. Казалось, вкладывал в это свою особую интонацию. Он всегда подчеркнуто следовал имени, данному при рождении. Например, его брат, из Гесселя стал Григорием, другой из Моисея — Михаилом, но папа упрямо называл их Гесселем и Моше. И ничто, никакой «новояз» не могли его в этом поколебать.

В последние десятилетия опубликовано немало страшных подробностей о сталинских репрессиях. Однако мы вновь испытали потрясение, когда, готовясь к встрече с Ефимом, прочли изданные в Белоруссии записки его отца Залмана Шифрина «Печальная рапсодия». Книгу, повествующую — без сентенций и обобщений — о жизни политзека, прошедшего все круги сталинского ада — и застенки, и золотые прииски, и вольфрамовые рудники Крайнего Севера. И нам стала еще понятнее безграничная сыновья любовь Ефима к отцу, гордость за родного человека, чье мужество не сломили ни пытки, ни издевательства палачей, ни голод и лютый мороз.

[OKEAN]

"Белый клоун ",слывший поэтом ,мечтал превратиь
горькие слезы в искрящейся смех.Его мечта
сбылась !

[sirena]

Биография. Ефим Шифрин


Ефим (Нахим Залманович) Шифрин родился 25 марта 1956 года в посёлке Сусуман Магаданской области.


Ещё в юности понял, что сцена - его призвание. Не поступив в Москве в театральное училище, он вернулся в Ригу, где жила его семья после реабилитации отца, и стал студентом филологического факультета Рижского университета. Однако через год уехал в Москву и поступил в Эстрадно-цирковое училище на курс Романа Виктюка. Потом работал в Москонцерте. В 1985 году закончил ГИТИС по специальности "Режиссура эстрады".

В новичках Шифрин ходил недолго. В 86-м в телепередаче "В нашем доме" он прочитал "Магдалину" (про экскурсовода) - этот эфир всё решил - "проснулся знаменитым".

На смену отдельным номерам пришли спектакли "Я хотел бы сказать", "Три вопроса", "Круглая луна" (с Кларой Новикорой), "Фотография на память", "Я играю Шостаковича" и др.

С 1996 г. Е. Шифрин играет как драматический актёр в спектаклях поставленных Романом Виктюком "Я тебя больше не знаю, милый!" (с Маковицким, Максаковой, Рутберг), "Любовь с придурком" (с Маковицким), "Путаны". В 1998 г. Шифрин снялся в мюзикле Евгения Гинзбурга "Ангел с окурком".

Прикрепленные файлы

 MK1.jpg ( 9.77 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0
 MK6.jpg ( 13.32 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0
 foto148.jpg ( 20.9 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0

 

[sirena]

Выписки из его книг.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО ЕФИМА ШИФРИНА

***
Меня надо утешить. Знаете, какое у меня было трудное детство. Я все время плакал. Меня бил папа. Мой брат выламывал мне руки. Надо мною все издевались. Заставляли меня доить скотину.
А сейчас мне нужна ласка. У меня было страшное детство. Дом у нас был двухэтажный. Квартира была номер восемь. Это был таежный поселок. Не было никаких витаминов.
Братик рос у бабушки. Он был очень хрупкий. Меня в детстве дразнили «очкарик».
Я совсем ничего не вижу. Ко мне надо приблизиться близко.
Знаете, какие у нас были морозы. Я до сих пор не оттаял. У нас было минус сорок.
Когда я болел пневмонией, мне делал уколы фельдшер. Я работал на горных приисках. У меня эмфизема легких. Я катил тяжелые тачки.
Мой товарищ был Боря Шалаев. У него было много марок. Меня очень надо утешить. Я все время впадаю в детство. И в свое и в чужое тоже.

[sirena]

........... 1975 г.
Когда мы жили в Белоруссии, у нас у всех были синие трусы. Бабушка гонялась за курами, кричала на них – по-еврейски. Куры не понимали, носились по всему двору. Элик говорил, что куры – птицы, и умеют летать. И я видел, как летали, садились на забор, и через дырку в заборе перебегали к Вене Черняку, а у того и свои куры были. Веня писал в огороде, говорил, что лук от этого лучше растет, что самый полезный – лук со стрелой, он описанный лук съедал и яблоки с косточками съедал, говорил, что, – ерунда – переварятся, даже черенки от яблок съедал...
Дом в Юрмале купили, профессора уже не было в живых. Жила его вдова. Тоже, правда, дышала на ладан.
Лестница на второй этаж была с мощными перилами, мы ее укоротили. Построили лестницу со двора, она врубалась в абсиду, а старая лестница заворачивалась в нее внутри. Камин в большой комнате разобрали и выбросили, комнату разгородили пополам, получилась спальня и еще одна, наша с Эликом комната. Пристроили веранду. Дом стал неказистый, причудливый.

... и этого не будет. И этого не будет. Домика за дамбой не будет. Никогда туда не уеду. Не увижу нашу речку – Берелех. Не будет этого, как в первый раз, когда екнуло в груди, никогда не будет сердце так биться. И уже не залезу на чердак, дома этого нет, такой чердак не нарисуешь, запаха не будет того, не будет такого солнца над крышей. Как две стальные ниточки, рельсы внизу – не поблестят.
Глубоко-глубоко, из кругленького окошка: между сопок спичечные коробки розовых домиков. Над ними большая гора – Морджот.
Морджот – это наша колымская Джомолунгма.
Жизнь обступила со всех сторон, кольцом вокруг сошлись люди. А потом как прилетело, так и будто ветром унесло. Опять досуг, голова болит, точно с похмелья, и ничегошеньки вспомнить нельзя.
Был сон – как жирный бульон, все там плавало: длинный коридор, палаты без дверей. Я выхаживаю, ищу лифт в коридоре, а там колоссальные пролеты, и смертники в палатах, голые, без жизни, как окорока: отрубленные члены, руки в проводах. Смертники тихо стонут, грудой живые их яички при них, ладошки, целый ряд, – в каких-то защипах. А живых никого, ни души, словно на заброшенном кладбище.
Тяжело без вдохновения. Организм скучает: все норовит напороться на радость, на беду, сам это чувствует, сам ищет. Даже в такую тишь да гладь просит «мятежный – бури".

[sirena]

... 1976 г.
Раньше я думал: почему никаких обстоятельств нету? Что я – без обстоятельств, как у Бернаноса аббат: сам себя цепью истязал, чтобы наполниться духом. От того, что плоти меньше, больше духу и яснее голова, или: болящая плоть сулит выздоровление духу. Но жизнь, в принципе, хороша и тем, что мы думаем, а, следовательно, существуем, и это не может быть отвергнуто даже теми, кто в каждой строчке грешит бедой, или, как Друг, накачивает все грозовым воздухом.
Жизнь все сотрет в порошок, и время – доктор. Камю говорит: «Реальность убийственно скучна». Но ведь порою – убийственна.
На бумажке само собой ничего не запишется. Нужно сесть, пошевелить мозгами. Иногда бывает охота писать и выдумывать, но все равно – лень. Хочется иногда застрять на каких-то мелочах: и кто на кого как посмотрел, и что из этого вышло, и как вдруг осеняет какая-то тонкая мысль, как в чьей-то улыбке страшное проглянуло, а за этим опять другой план, другой мир: недоброе, темное, ложь и корысть, и что без этого можно, и, главное, нужно всем нам обойтись – недоброе в себе растворить, не хотеть корысти...
Был в одном доме, там вид из окна на мост. Справа пустырь, тишина, заснувшая природа. В сумерки автобус на мосту блеснул червонным золотом, что-то на нем отразилось. Странный оптический эффект, фантастика: свернул, как волшебный предмет, и, среди этой дикости, нетронутости еще, – словно марсианский разведчик; и так страшно стало от необычного одиночества – с перспективой, неясной и тревожной, с перспективой оцепенения на много лет.
Я подумал: когда мы Элика забрали на Колыму и вчетвером остановились в «Алтае», что творилось тогда с родителями: двое маленьких, странных, родных папе и маме детей, с папой и мамой в номере, все вместе. Папа ужасно любит семью, и когда мы все вместе, а тут еще Элик впервые вместе со мной, – двое маленьких деточек. Как, должно быть, счастливы были они тогда, оттого что мы щебетали и ссорились. Семейный номер. Нужно было нас накормить, у меня еще тогда поносы часто бывали, одеть, помыть. Каким блаженством для отца было это хорошее беспокойство.
Отчего мы так обращены к себе? И не в каждой ли любви устремляемся к другим, затем, чтобы расщедрить себя на взаимность?
Зло уничтожить невозможно. Потому что оно – добро. Добро к себе. И эти нагромождения слов, и цитат, эти памятники всепроникающей мысли – рушатся. Вроде как придворная чехарда: гибнут один за другим советники короля, потому что правая мысль, облеченная властью – всего лишь мечта. Заветный образ всех прекрасных утопий.

[sirena]

6 июня 1982 г.
Никуда от греха не уйдешь, будешь перед Богом держать ответ за свои дурные сны: за все, за все, что приснилось. Посмотрим еще, как будешь запинаться, выкручиваться. За все ходы, за все ракурсы – за все придется ответить. На гладеньком паркете будешь ножки переминать, под грозными сводами шептать: «Прости и помилуй...»
Ничего, что тебя накажут. От возмездия никто не денется никуда. И злым зла не простят, а уж выдумщикам никогда не простят безбожных фантазий. Вот еще ответишь за вдохновенные замыслы свои, за каждое словечко, за каждую секундочку сна, за обиженных ответишь, и за юных, и за старых – по отдельным статьям и параграфам. Там под сводами зачитают: ничего, и выслушаешь, и, голову потупив, согласишься, покаешься перед Богом во всем.
Никуда не денешься от греха. «Любишь кататься, люби и саночки возить». И «ближнего возлюби, словно себя» – когда еще было сказано. «Не прелюбодействуй в сердце своем» – кем еще было сказано когда. От неправды не уйдешь, как клин клином вышибают, так и злом накажут за зло.
Он – великий и могущий, которого в сводах не разглядеть, потому что там – дух его горящий.
И будешь голосу его внимать:
- Работают все радиостанции Советского Союза!

[sirena]

Разговор с Публикой

В человеческой психике немало загадок. Одна из них - страстный интерес к личной жизни знаменитостей, прежде всего деятелей искусства. Казалось бы, какое кому дело, за кем замужем актриса А. почему развелся актер Б. и какие отношения у поэта В. с певицей Г.? Что, узнав все это, лучше поймешь и оценишь их творчество? Да ничего подобного! И тем не менее, интерес к жизни артиста вне сцены или съемочной площадки прямо пропорционален его популярности, можно охарактеризовал это как мещанство, пошлость, вульгарность, обывательская страсть к сплетням или нездоровое любопытство. Но можно и предположить, что для массы вполне порядочных и благопристойных людей популярные артисты начинают казаться со временем хорошими знакомыми и даже друзьями. О друзьях же вполне естественно знать многое. Не только вкусы, привычки или взгляды, но и бытовые, интимные подробности. Ничего дурного, мне кажется, в этом нет. Конечно, если чувствовать меру и не переступать границу. Впрочем, тут уж дело самого артиста - установить такую меру и блюсти границу.
Ниже мы помещаем своеобразную беседу с Ефимом Шифриным, в которой его расспрашивает (а порой и допрашивает) весьма пристрастный и дотошный интервьюер - Публика. Вопросы взяты из записок, какие получает на концертах любой артист. Вопросы самые разные: серьезные и шутливые, глуповатые и заковыристые, относящиеся к творчеству и политическим убеждениям, доброжелательные и не очень. Мы лишь чуть-чуть подредактировали их: убрали обращения типа "дорогой" и "уважаемый", нашли более точные формулировки, отсекли объяснения и повторы. Ну, и расположили в таком порядке, чтобы придать беседе видимость живого непосредственного общения.

Георгий Вирен

«Что такое, на Ваш взгляд, счастье?»
– Счастье? Во всяком случае, то, что не может длиться долго. Тем более, вечно. Хотя на смертном одре, наверное, можно сказать: «Вот это было счастье!» Но мне вроде до этой финальной фразы что-то еще отпущено... Ощущение счастья мне могут принести только две вещи: это все, что связано с любовью во всех ее проявлениях – физическом, духовном, – и те ощущения, которые дарит профессия. Для меня счастье на сцене – это успех. Но успех заслуженный. Он приходит тогда, когда смыкаются две фазы: моя готовность одарить людей в зале – и их чувство удовлетворенности. Когда твой поток любви (будь то в профессии или в сексе) встречает поток такой же силы, идущий от партнера, – будь то публика или любимый человек, – тут и возникает ощущение счастья.

Прикрепленные файлы

 foto18.jpg ( 11.76 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0

 

[sirena]

А что для Вас несчастье?»
– В театральных училищах, когда предлагают темы для этюдов, нередко просят изобразить ситуации, которые должны вызвать у студента слезы. Мне это приходилось делать. Ты сразу вызываешь в воображении ситуацию, когда тебе себя самого жалко. Так вот, я в несчастье – это я без близких. Я, ощущающий холод. Я – в темноте. Я в несчастье – это я совсем один.

«Почему Вы до сих пор не женаты?»
– Ну, чтобы ответить на такой вопрос, надо просто очень хорошо меня знать. Меня всего.

«Вы влюбчивый человек?»
– По-моему, да. Но жизнь парализовала во мне эту способность. Это очень страшно для артистов, я этого боюсь. Мне кажется, того, что со мной было когда-то, уже никогда не будет...

«У Вас хорошая квартира?»
– По-моему, да. Трехкомнатная, с высокими потолками, в солидном доме капитальной постройки пятидесятых годов. Окна выходят на проспект Мира.

«Есть ли у Вас поклонницы и, если есть, как Вы к ним относитесь?»
– Как выяснилось, есть. Это чаще всего несчастливые женщины. Мне не льстит их приверженность ни к моему творчеству, ни ко мне самому. Я не вижу в себе тех достоинств, какими они меня мысленно наделяют... Мне пишут – я не отвечаю. Я не люблю писать письма. Если я и делаю это, то только когда мне нужно что-то «вылить», как-то высказаться, и этих писем я никогда не отправляю...

«Какие качества Вы особенно цените в людях?»
– Силу. Очень люблю добрую силу. Люблю знаки брутальности, но не в сексуальном смысле, а в том, который предполагает решительность, твердость, ясный ум, бескомпромиссность, – все то, что мне, увы, не свойственно.

«А в женщинах?»
– Тут ответ готов, потому что это наиболее частый вопрос, который мне задают зрители... В женщинах я ценю признаки пола. Самые характерные из них: мягкость, доброта, красота, способность понимать, ласковость.

Прикрепленные файлы

 MK2.jpg ( 8.67 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0

 

[sirena]

Я живу как кочевник. Редко бываю дома. Собирать чемодан – привычное дело. Вот только что я забыл положить именно в этот раз? Ну, ладно, бритву мне одолжит директор. Носки везде можно купить. Но если я не возьму c собой свой маленький note-book, придется в гостиницах пялиться в телевизор.

Прикрепленные файлы

 foto184.jpg ( 13.38 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0

 

[sirena]

Младшую дочку брата назвали Рашель, в честь моей мамы, которая уже не увидела очень похожую на нее внучку. Пока она сидит на голове у родителей, а в дни моих гастролей - и на моей голове. Старшая моя племянница в кадр не попала. Ну, и нечего было строить мне рожки...

Прикрепленные файлы

 MK8.jpg ( 12.77 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0

 

[sirena]

Много лет я занимаюсь спортом, в основном, поднимаю тяжести, чтобы быть в форме. Дома у меня полный набор физкультурника: скакалка, гири, штанга, эспандер. Лучше, конечно, тренироваться в зале, где есть еще большие тренажеры и бассейн. Но со временем всегда – беда, и когда я не успеваю ездить в спортивный клуб, тружусь дома.

Все материалы взяты с Шифрин. Ру

Прикрепленные файлы

 foto181.jpg ( 10.48 килобайт ) Кол-во скачиваний: 0