КИНОБАЙКИ Опции

[sirena]

КИНОБАЙКИ ОТ ГЕОРГИЯ НАТАНСОНА

МИХАИЛ РОММ

Я как-то выхожу со студии и на остановку, которая находится около Мосфильма. Через проходную выезжает Ромм - на малю-ю-сенькой машине - "Опеле". А Ромм ведь был очень высокий, ноги длинные, как он туда помещался - непонятно. Увидев меня, он затормозил (лично мы не были знакомы, хотя встречались на различных собраниях). "Вы куда едите?" - спросил он меня. "Домой" - говорю. "Я вас подвезу". Я опешил. Сам Ромм меня подвезет!!! Я сел в эту малюсенькую машину ("Ока" по сравнению с ним - "Мерседес"), Ромм дал газ, повернулся ко мне и говорит восторженно: "Не машина, птица!"
Анатолий Эфрос, Олег Табаков "Шумный день".
Я никогда не думал, что буду экранизировать лучшие произведения наших самых выдающихся драматургов: Виктора Розова, Михаила Рощина, Александра Володина, Эдварда Радзинского. Но мне повезло.
Мы запустили картину "Шумный день" по пьесе Виктора Розова и я стал подбирать актеров. Однажды Розов мне звонит и говорит: "Георгий Григорьевич, у меня к вам большая просьба. Как вы знаете, есть такой театральный режиссер Эфрос, и он мечтает снимать кино. Возьмите его к себе, пожалуйста, чтобы он овладел киноискусством..." Я сказал: "Он же очень известный режиссер уже. Потом скажет, что это он сделал картину". - "Нет, нет". В общем, я согласился и Эфрос стал сорежиссером. Когда мы стали смотреть пробы тех актеров, которых я уже отобрал, Эфрос сказал: "Зачем приглашать Олега Табакова на эту роль? Есть же замечательный актер, который в моем спектакле исполняет роль Олега?" (Надо сказать, что Эфрос уже поставил эту пьесу в театре. И он пытался в фильм перевести всех актеров из своего спектакля). Но я настоял на Олеге Табакове. Я знал, что он хороший актер. Я видел его в спектаклях театра "Современник". Мне он очень понравился, и я решил позвать его в эту картину. Олег был внимательным и сосредоточенным на площадке. С ним было очень легко работать. А вот с Анатолием Эфросом не очень. Должен сказать, что он в чем-то меня даже подавлял. Но и дал очень много. Мы как-то шли с ним по Старому Арбату и встретили Евгения Симонова (сына Рубена Симонова - худрука театра Вахтангова). Он сказал: "Вам повезло. Вы делаете картину с великим, первым режиссером нашей страны".

[sirena]

Леня Куравлев тоже сразу согласился. И Дорониной он сразу понравился. Контакт между актерами - очень важная вещь. Ведь артисту нужен партнер, которому веришь, который вдохновляет.
Когда худсовет посмотрел пробы, мне было сказано: "Забудьте об этих артистах. Ищите других". Они говорили, что Доронина - совершенно неизвестная актриса. Говорит почти шепотом, звукооператор с ней не справиться. И что "этой девочке кино противопоказано". Про Наташу Тенякову сказали: "Как вы можете предлагать актрису, у которой каши полный рот?". Чурикова внешне не понравилась, а Жаров - "всех подавит и на экране будет только он".
Про Виталика Соломина сказали, что он обыкновенный, никакой.
Я послушался и сделал пробы на главную роль с замечательными актрисами: Инной Макаровой и Люсей Гурченко. Но потом понял, что Таня все равно лучше. И тогда я пошел к Романову (председателю Госкино Советского Союза). Он меня принял на второй день. Я сказал, что буду снимать картину с теми актерами, которые подошли мне. "Георгий Григорьевич, ну я же не могу отменить решение самого авторитетного художественного совета России, где одни лауреаты сталинских премий". И я чуть не заплакал от обиды. Когда я уходил, Романов окликнул меня: "Георгий Григорьевич, принесите свои пробы, у нас на следующей неделе будет коллегия Госкино, я их там покажу". (А в эту комиссию входили все министры кино союзных республик). И вот я принес пробы, их отнесли механику. Полный зал министров. Я тоже хотел зайти, но Романов меня остановил: "Георгий Григорьевич, не заходите. Вы рассказывали, как с вами поступили на худсовете, а у нас коллегия еще строже. Вы можете такое услышать, что у вас сразу будет инфаркт".
Когда коллегия закончилась, первый из зала вышел Романов. "У вас замечательные пробы". - Сказал он мне. - "Мы вам всех актеров утвердили". За ним вышел Сергей Герасимов. Подошел ко мне (а я с ним даже не был знаком, но очень любил его как мастера), положил руку на плечо: "Замечательные актеры. Снимай их, не слушай никого. И запиши мне их телефоны". Я счастливый побежал на Мосфильм. К директору. "Мне актеров-то утвердили!" - "Я знаю, мне звонил Романов. Ну что ж, желаю вам успеха. Снимайте этих актеров. Но Мосфильм к этому фильму отношения иметь не будет".
Начали работать, сняли полкартины. Таня говорит: "Георгий Григорьевич, а вы материал-то смотрите?" - "Обязательно" - "И как?" - "По-моему все нормально". А мне так все нравилось! "Но я играю главную роль, можно мне посмотреть?" - говорит Таня. "Конечно, Татьяна Васильевна". В маленьком зале монтажного цеха мы смотрим материал. Я сижу довольный, счастливый: как все играют, как все замечательно! Когда включили свет, Таня посмотрела на меня, и сказал: "Георгий Григорьевич, это ужасно. Это все вне искусства. Вы всех заземлили своими неореалистическими воззрениями. И за вами все пошли на поводу".
Утром следующего дня я посмотрел снова весь материал и убедился: действительно, все ужасно. У меня была одна мечта: только бы Таня не рассказала остальным артистам. Прошло еще несколько дней, Таня мне говорит: "У меня есть знакомая, очень умная женщина. Я прошу вас показать ей материал". Мне уже было все равно. Я понял, как только я закончу эту картину, с Мосфильмом можно будет попрощаться. В общем, через несколько дней пришла маленькая, худенькая женщина, и с ней молодой рыженький крепыш. Они интеллигентно со мной познакомились, и мы начали смотреть картину. Думаю: сейчас начнут меня громить. И вдруг эта женщина говорит Тане: "Таня, это все гениально! Продолжайте так же работать" Мне показалось, что она сказала: "Это полное г…о". Тогда я сказал: "Я очень жалею, что я показал вам половину работы, потому что никому полработы никогда показывать нельзя". Женщина: "Нет, нет, я говорю серьезно. Заканчивайте в этом же духе!" Рыженький крепыш сказал, что ему материал тоже очень понравился. Это был Эдвард Радзинский и его мама.
Когда мы закончили картину, я, конечно же, первому показал Романову. Он сказал: "Замечательная картина! Как мы были с вами правы, что утвердили всех этих актеров".