Прямо с одесского привоза Хайт, и еще... Опции

[sirena]

МАЛАХОЛЬНЫЙ - сумасшедший
* - Да он что - малахольный, может, с глузду съехал на старости. (А.Львов. "Большое солнце Одессы").
* Евреи спрашивают раввина, откуда взялся обычай, запрещающий евреям ходить с непокрытой головой.
Раввин:
- Уже в книге "Исход", глава 19, стих 15, сказано: "И сошел Моисей к народу..."
- И где же тут о головном уборе?
- Как это?! Он что, малахольный, выходить без ермолки.

МАЛИНА - притон, хаза. Казалось бы, слово не совсем одесское, но, скажите, из какого еще города в империи Российской могло войти в обиход слово "мэлюна", которое и означает "место ночлега".
* Здравствуй, моя Мурка,
здравствуй, дорогая.
Здравствуй, моя Мурка, и прощай.
Ты зашухерила всю нашу малину
И перо за это получай.
МАМА - "мать" в Одессе и на юге вообще говорить не принято. Здесь все говорят "мама".
* - Мадам Любка, - ответил ей Фроим и усадил рядом с собой, - вы умная женщина и я пришел до вас как до родной мамы. (И.Бабель. "Отец").
Одной из первых песен на наболевшую тему эмиграции в Одессе считается песня Тухманова на слова Харитонова:
* Здравствуй, мама, возвратились мы не все...
И естественно, что одесситы очень давно говорят: "Родина, конечно, может быть матерью, но Одесса - это наша мама".
* Виднеются в тумане огоньки,
И корабли уходят в море рано.
Поговорим за берега твои,
Красавица моя, Одесса-мама.

[sirena]

Если есть на земле рай для юмористов, так это одесский привоз. Это настоящий Клондайк, золотая жила веселья. Здесь ничего не надо придумывать, надо только ходить по торговым рядам и записывать. И за покупателями, и за продавцами, поскольку здесь все одинаково остроумны. Тут никто не скажет слова просто так. Даже на самый простой вопрос ответ всегда будет необычный:
- Тарас Петрович, как дела, как живете?
- Живу как моль: один костюм уже проел, теперь взялся за второй. А вы, Григорий Матвеич, как живете?
- Как я живу? Как арбуз: пузо растет, а хвостик сохнет.
Так давайте не будем терять времени, пройдемся вместе по этим торговым рядам, где грудами лежат розовые шматы сала, пузатые баклажаны, которые каждый уважающий себя одессит называет только «синенькие», и особые одесские помидоры, пахнущие солнцем и горьким степным ветром. Пройдемся и послушаем, что сегодня говорят на одесском привозе.
— Куры, куры! Парные куры! Дамочка, идите сюда! Посмотрите, это же не кура, это мечта!
— Я уже подошла. Теперь вы мне скажите: вы кормите своих курей?
— А зачем это вам?
— Как это зачем? Может, я тоже хочу так похудеть?
Здоровенный дядька в соломенной шляпе тащит две кошелки ярко-красных помидоров.
— Дядько, дядько! Где вы брали таки гарны помидоры?
— Да вон же, в соседнем ряду.
— И шо, много народу?
— Да никого не было. Даже продавца.
Рядом старушка довольно преклонного возраста уверенно выговаривает продавцу:
— Глаза твои бесстыжие! Морда твоя наглая! Что ж ты такие огурцы продаешь?
— Какие это такие?
— Что, сам не видишь? Желтые, скрюченные - тьфу!
— Ой, мамаша, вы лучше на себя посмотрите!
Возле выложенных горой фруктов стоит мужчина. Долго смотрит на шестизначные цены, продает очки, опять надевает и снова смотрит.
— Мужчина, — спрашивает продавец, — что там высматриваете? Что вам неясно?
— Да я никак не могу понять: это у вас цены или номера телефонов?
Это тоже примета времени. Когда один доллар стоит почти двести тысяч карбованцев — цены измеряются в миллионах. Людям старой закалки, привыкшим с уважением относиться к слову «миллион», приходится нелегко.
— Молодой человек, молодой человек! Вы мне не скажете, сколько стоит ваша телятина?
— Почему не скажу? Что мы с вами, в ссоре? Конечно, я скажу. Только вы сначала скажите: у вас валидол с собой?