Наши души легше воздуха, строка к строке Опции

[Ицхак Скородинск...]

Ах, Зяма, Зямочка



Ах, Зяма, Зямочка – судьбу шута
ты вымолил у жизни…
Овсюгом
таился среди корма лошадиного,
за ширмой спрятав покалеченное тело…

Но голос! Голос!!!
Этот трубный глас
распространился по хрущёвкам и проспектам
и стал настолько узнаваем,
что
ты выскочил из кукольного храма
как оглашенный…

И тотчас же сотворив,
из самого себя живую куклу,
так гениально захромал по всей планете,
что стал кумиром вдов поры военной.

А, вспомните…

Перед уходом,
и перед тем, как занавес упал,
последний действом – твой телетеатр…

Вот, в глубине задрапированного кресла,
закрыв глаза,
сидит измученный старик…

Вдруг, встрепенувшись…
И пульсируя ладонями и торсом,
морщинами, глазами,
носом
и голосом непревзойденно-сиплым…

Как ты тянулся к нам,
как умолял,
как утверждал, что смерти нет в помине…

Ах, Зяма, Зямочка…
Судьбу шута
нам на забаву выпросив у жизни…
Ты взял и растворился без остатка…
Весь…
Без остатка…
Растворился
в нас…

[Ицхак Скородинск...]

Между Фрейдом и Адлером
человечество мечется –
иже, присно, во веки веков…
А в амине –
никогда не сможет уже
понять человечество –
истина по середине
улицы, если по ней ракетой лупить с Апачи,
смертью идеи, если её раздробить стеною,
совершенства вторичных инстинктов…
А в заветном ответе
той,
самой первой твоей,
школьной задачи,
ты, мой читатель уже никогда не поймешь,
что случилось со мною…
Миражом гениального
скоро исчезну в глубинах библейской пустыни…
А в амине?!
…Все мы скоро станем песком и камнями в стране этой вечной –
и снова…
Будет!!!
Уже по нашим костям топтаться, метаться
и, чего еще там,
днем с огнем
искать
все прогрессивное
в человечестве…
Между Фрейдом и Адлером…