Наши души легше воздуха, строка к строке Опции

[Ицхак Скородинск...]

Ах, Зяма, Зямочка



Ах, Зяма, Зямочка – судьбу шута
ты вымолил у жизни…
Овсюгом
таился среди корма лошадиного,
за ширмой спрятав покалеченное тело…

Но голос! Голос!!!
Этот трубный глас
распространился по хрущёвкам и проспектам
и стал настолько узнаваем,
что
ты выскочил из кукольного храма
как оглашенный…

И тотчас же сотворив,
из самого себя живую куклу,
так гениально захромал по всей планете,
что стал кумиром вдов поры военной.

А, вспомните…

Перед уходом,
и перед тем, как занавес упал,
последний действом – твой телетеатр…

Вот, в глубине задрапированного кресла,
закрыв глаза,
сидит измученный старик…

Вдруг, встрепенувшись…
И пульсируя ладонями и торсом,
морщинами, глазами,
носом
и голосом непревзойденно-сиплым…

Как ты тянулся к нам,
как умолял,
как утверждал, что смерти нет в помине…

Ах, Зяма, Зямочка…
Судьбу шута
нам на забаву выпросив у жизни…
Ты взял и растворился без остатка…
Весь…
Без остатка…
Растворился
в нас…

[Ицхак Скородинск...]

Клюнула в серце

Кохання твоє…
Се ворона,
горласта, пронирлива птиця,
що на перемішці законній,
кружляє над нами…

Блудниця.

А то, як рвоне у підхмар'я.
Здається що - все, відлетіла.
Й життя, як потерта ганчірка – рече.
З нескінченним приспівом.
Сміюся.
- Її би у клітку?
Та ти, ізігнувшись змією,
а після зметнувшись у відчаї.
- Вона б, тобі каркала ніччю,
вона б, тобі зиркнула в очі,
вона б тебе клюнула.
В серце.
[color="#800080"][/color]