Шехрезадочка, я свободный как перст судьбы Спасибо, родная

Уверена,что недолго.

А мы тут стихи выставляем/обсуждаем.

Весточка, не серчай. Как ты права, Восточная. Возможно и я скоро загорюсь снова

Нет, ни красотками с зализанных картинок –
Столетья пошлого разлитый всюду яд! –
Ни ножкой, втиснутой в шнурованный ботинок,
Ни ручкой с веером меня не соблазнят.

Пускай восторженно поет свои хлорозы,
Больничной красотой прельщаясь, Гаварни –
Противны мне его чахоточные розы;
Мой красный идеал никак им не сродни!

Нет, сердцу моему, повисшему над бездной,
Лишь, леди Макбет, вы близки душой железной,
Вы, воплощенная Эсхилова мечта,

Да ты, о Ночь, пленить еще способна взор мой,
Дочь Микеланджело, обязанная формой
Титанам, лишь тобой насытившим уста!
Шарль Бодлер

Я к ладоням твоим прикоснусь,
И в глаза загляну, замирая…
Если сон это, то не проснусь,
Если явь это, то не признаюсь…
Я щекою к щеке прикоснусь,
И застыну в отчаянном взлёте…
Если, вдруг, я чужой окажусь,
На житейском твоём повороте!
-Кто мне скажет, где правда, где ложь?
Кто я грешница или святая?…
Только ты меня, может, поймёшь,
Если…Душу мою прочитаешь! (с)

Как много хочется сказать,
Но..., здесь бессмыслены слова
И только ты поймешь меня,
Лишь, посмотрев в мои глаза,
Я верю, в них ты разглядишь,
Тот мир, что вижу только я,
Доверься мне, закрой глаза,
Я, заберу туда тебя.
Там, ты поймешь, что наша встреча,
Это, судьбы предначертанье,
Летели две души, сквозь время
И за пределом пониманья.
Еще поймешь, что мы с тобой.
Уже не просто я и ты,
Едины телом и душой,
Под ореолом красоты,
Нет совершеннее той формы,
Она..., не просто идеальна,
Она..., прописана рукой,
Вселенной, в книге мирозданья.
И все кругом уже не важно,
Нет больше мыслей отвлеченных,
И полетим мы не спеша,
Над миром вечно обреченных.
Ну, а теперь, открой глаза
И, хоть осталось все на месте,
Пойми, что наша с тобой жизнь,
Быть жизнью может...только вместе!!!

Мне образ твой – как оберег от бед,
Незримый поводырь и вечный спутник.
Такой, как ты, на белом свете нет
И не было, и вряд ли когда будет.

Года, как листья с дерева, летят.
И где теперь ты – я пока не знаю,
Но свет любви доходит от тебя, –
И я его сквозь сердце пропускаю.

Мне кажется, что ты всегда во мне
И на закате солнца каждый вечер
В лиловой долгожданной тишине
Кладёшь мне руки тёплые на плечи.

И я слова признания шепчу
В твой поцелуй, плывущий мне навстречу.
И сердце от прилива нежных чувств
Из берегов выходит, словно речка.

А ты лианой тянешься ко мне.
Но в миг, когда тебя я обнимаю,
Ты как весенний на пригорке снег
В руках моих вновь таешь, таешь, таешь…

В пустыне сна я силы потерял
И ноги уж едва переставляю.
Меня морозит и бросает в жар,
И я уже сознание теряю.

Здесь всё мертво – как громко ни зови,
Лишь сам себе откликнешься на крики.
А мне хотя бы капельку любви –
Одну на грудь солёную дождинку.

Я без любви, как тень костра в аду,
Как жалкий призрак горя и обмана,
Я без неё в пыль камнем упаду
И больше никогда уже не встану.

Я брежу или нет, что ты зовёшь?
Срывает ветер ветхую одежду.
Я чувствую всей кожей тёплый дождь
И слышу его музыку надежды.

День начинаю с чистого листа...

Стихом звеня, хочу идти за солнцем
из сумрака, где правит маета,
от безразличных взглядов незнакомцев.

Наскучили сюжеты хмурых дней!
Увы, все чаще побеждает проза,
уныние... Но стала я сильней,
уж не страшат меня метаморфозы!

И, несмотря на боль, что жжет внутри,
как будто вкривь надорван заусенец, -
иду навстречу лучикам зари
и улыбаюсь солнцу, как младенец...

Ирина Гецен

Алексей Апухтин

ЛЮБОВЬ

Когда без страсти и без дела
Бесцветно дни мои текли,
Она как буря налетела
И унесла меня с земли.

Она меня лишила веры
И вдохновение зажгла,
Дала мне счастие без меры
И слезы, слезы без числа...

Сухими, жесткими словами
Терзала сердце мне порой,
И хохотала над слезами,
И издевалась над тоской;

А иногда горячим словом
И взором ласковых очей
Гнала печаль - и в блеске новом
В душе моей светилася моей!

Я все забыл, дышу лишь ею,
Всю жизнь я отдал ей во власть.
Благословить ее не смею
И не могу ее проклясть.

1872

Николай Гумилев

МОИ ЧИТАТЕЛИ

Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнем неприятельских батарей,
Целую ночь над южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.

Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, веселой и злой,
Возят мои книги в седельной сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле.

Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевною теплотой,
Не надоедаю многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать, что надо.

И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: "Я не люблю вас",
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти, и не возвращаться больше.
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелет взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда.

Дмитрий КЕДРИН

ЦЫГАНКА

Устав от разводов и пьянок,
Гостиных и карт по ночам,
Гусары влюблялись в цыганок,
И седенький поп их венчал.

"Дворянки" в капотах широких
Навагу едали с ножа,
Но староста знал, что оброка
Не даст воровать госпожа.

И слушал майор в кабинете,
Пуская дымок сквозь усы,
Рассказ, как "мужицкие" дети
Барчатам разбили носы.

Он знал, что когда он отдышит
И сляжет, и встретит свой час, -
Цыганка поднимет мальчишек
И в корпус кадетский отдаст.

И вот уходил ее сверстник,
Ее благодетель - во тьму,
И пальцы в серебряных перстнях
Глаза закрывали ему.

Под гул севастопольской пушки
Вручал старшина Пантелей
Барчонку от смуглой старушки
Иконку и триста рублей.

Старушка в наколке нелепой
По дому бродила с клюкой,
И скоро в кладбищенском склепе
Положат ее на покой.

А сыну глядела Россия,
Ночная метель и гроза
В немного шальные, косые,
С цыганским отливом глаза...

Доныне в усадебке старой
Остались следы этих лет:
С малиновым бантом гитара
И в рамке овальной портрет.

В цыганкиных правнуках слабых
Тот пламень дотлел и погас,
Лишь кровь наших диких прабабок
Нам кинется в щеки подчас.

16 января 1944

В.Высоцкий "Люблю тебя сейчас"

Люблю тебя СЕЙЧАС,
не тайно - напоказ, -
Не ПОСЛЕ и не ДО в лучах твоих сгораю;
Навзрыд или смеясь,
но я люблю сейчас,
А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.
В прошедшем - "я любил" -
печальнее могил,
Все нежное во мне бескрылит и стреножит, -
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил: любовь еще, быть может..."
Так говорят о брошенном, отцветшем,
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю,
Есть в этом сожаленье об ушедшем,
Стремленье, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".
Люблю тебя ТЕПЕРЬ -
без пятен, без потерь.
Мой век стоит СЕЙЧАС - я вен не перережу!
ВО ВРЕМЯ, В ПРОДОЛЖЕНИЕ, ТЕПЕРЬ -
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд и вплавь
к тебе - хоть обезглавь! -
С цепями на ногах и с гирями по пуду, -
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я "и буду".
Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступленья про запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана
И, словно настоящему пощечина, -
Сомненье в том, что "я люблю" СЕЙЧАС.
Смотрю французский сон
с обилием времен,
Где в будущем - не так, и в прошлом - по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я - языковому.
Ах, разность в языках, -
не положенье - крах!
Но выход мы вдвоем поищем - и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем, и в прошлом НАСТОЯЩЕМ!

1973 год

Недавно открыла для себя удивительного поэта, стихи которого как музыка в ночи, как рассвет нового дня... Вашему вниманию:

сонет 1

Целую твои руки, губы, плечи,
В глаза смотрю, под бархатом ресниц.
В них отражаются трепещущие свечи
Далеких и чарующих зарниц.

Вдыхаю аромат твоих волос,
От них волной по телу бьет истома.
Как - будто миллионы алых роз
Сложены венком на крыше дома.

Глаза закрою, погружаюсь в сон,
А мысль к тебе несется колесницей.
Я тихим мраком ночи окружен,
Меняются лишь грезы вереницей.

Мечты и сны переплелись в ночи.
Рассеет утро свет моей свечи


Сонет 2

Рассеет утро свет моей свечи.
Мечты растают голубым туманом,
И все слова, рожденные в ночи
На утро нам покажутся обманом.

Снимает день таинственные маски,
Твой образ рассыпается и в пыль
Взметает ввысь торжественные краски,
Из сказки превращаясь в быль.

Я не в силах сносить это бремя.
Боль разлуки заводит струной.
Мне б коснуться подушки и время
Пусть хоть раз обойдет стороной

Ночь в небе порождает свет звезды,
А я везде ищу твои следы.

Сонет 3

А я везде ищу твои следы.
Впиваюсь в даль усталыми глазами,
Но снова ускользаешь ты,
И путь мой окропляется слезами.

Куда иду? Порою сам не знаю.
Дорога без начала и конца.
Куда-то в даль шагаю и шагаю
Под огненным созвездием Стрельца.

Хочу уснуть, чтоб остудить немного кровь,
И спит почти что дух мой пилигрима,
А губы шепчут сами вновь и вновь
Мне имя той, что по ночам лишь зрима.

Так одиноко, грустно, хоть кричи.
Бальзамом сладким сон с тобой в ночи

Сонет 4

Бальзамом сладким сон с тобой в ночи.
Он исцеляет от сердечных мук.
Сквозь время, космос, звездные лучи,
Полночный образ возникает вдруг.

Его зову, но только нет ответа.
И тишина, как бритва режет слух.
Взрывом сверхновой, вспышкой света,
Пришла ко мне. Я твой. И мир потух.

Но снова утро расставляет точки
Над всеми «и», прошедшими во сне.
И остаются только эти строчки
В музыке души, ее весне

Твой образ воплощенье чистоты,
Ночная сказка, нежные мечты.

Сонет 5

Ночная сказка, нежные мечты.
Туманом обволакивают душу.
Нет совершенней в мире красоты.
Боюсь, ее присутствием нарушу.

Нанизывает ночь на свет луны
Венки созвездий бисерным плетеньем.
И с силой разорвавшейся струны
Врывается твой образ сновиденьем.

Купаясь в свете сумрачных светил,
И впитывая звездное сиянье,
Их красоту в себе он отразил,
А мне оставил лишь воспоминанье.

Я снова жду, когда наступит ночь.
Там будешь ты, все остальное прочь.

Ржевский (псевдоним)

Сонет 7
Без чуда жить нельзя. Я не привык.
Вся жизнь пусть в ожидании его.
В него не верить я уже отвык.
Он луч надежды сердца моего.

Морозная зима. На сердце лед.
Но я его дыханьем отогрею.
Сменился ядом губ прекрасных мед.
И от него отравленный немею.

Воспоминания минувших дней,
Тревожен их нахлынувший поток.
В соблазне гоним мы быстрее лошадей,
Но впереди не счастье, а морОк.

Конечно, очень сладко искушенье,
Но лишь в любви находим утешенье.

(с)

Что может быть важней улыбки?
Ведь все мы в глубине души
Прощаем людям их ошибки,
Когда в улыбке нету лжи.

Улыбка очень многогранна –
Она целитель, друг, палач…
Улыбкой покоряют страны
И ей же прерывают плач.

Улыбка может быть и грозной,
Коварной, дерзкой, волевой,
Задумчивой, печальной, звездной…
Улыбка может быть любой.

Улыбкой можно на колени
Поставить грозного бойца
И ей же можно, к сожаленью,
Разбить влюбленные сердца.

Улыбкой дарим рай, блаженство,
С улыбкой утешаем мы детей.
Улыбка приближает к совершенству,
И в мире нет оружия сильней.

Лишь скульпторы, художники, поэты,
Диктующие формы красоты,
Осознают, что от улыбки в мире этом
Зимою распускаются цветы. (с)

Она цеплялась за любовь,
Как за последнюю надежду,
Что омолаживает кровь
И носит модные одежды.

Она цеплялась за любовь,
Она счастливой быть хотела,
Пусть не хозяйкой, пусть рабой
Чужой души, чужого тела

Она цеплялась за любовь
Уже стареющей рукою.
Любовь, надменно хмуря бровь,
Китайский чай пила с другою.

Вот дура, дура ты, любовь!
Не с тем живешь, не тех целуешь, -
Тебя как чудо ждешь, а ты
Уже балованных балуешь!

Эх, дура! Дура ты, любовь!
Вот так умрешь, не зная Рая.
И правда - умерла любовь, -
Любовь ведь тоже умирает...

(с)Б. Ахмадулина

"Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря..."

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне,
как не сказано ниже, по крайней мере,
я взбиваю подушку мычащим "ты",
за горами, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.

И. Бродский

Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь - одна.

Мы негодуем иль играем,
Иль лжем - но в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одна - любовь одна.

Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь... И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.

Лишь в неизменном - бесконечность,
Лишь в постоянном - глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.

Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа - верна,
И любим мы одной любовью...
Любовь одна, как смерть одна.

Гиппиус

ЛИЧНЫЙ ДЕМОН

Распахнулись
два сияющих черных крыла
и сверкнули
огоньки в глубине антрацитовых глаз.
Здравствуй, демон!
Не тебя ль я так долго ждала,
не тебя ли
призывала в безлунный полуночный час?

Проходи же,
не стесняйся, садись на диван.
Извини, я
не успела прибраться, писала стихи
целый вечер.
Да уж, лето, дожди и туман,
ну, а впрочем,
те недели у моря - совсем не плохи.

Может, чаю
или даже покрепче чего?
Только, знаешь,
есть кагор, ничего посерьёзнее нет.
И его-то
на глоток, полстакана всего.
Это вермут?
Ты ещё не забыл мой ужасный секрет.

Милый демон,
где же ветры носили тебя,
мой хранитель,
что меня ты оставил в угрюмой стране?
Я устала
выживать в холода, не любя,
И молиться,
чтобы ты иногда вспоминал обо мне.

Оставайся...
Мне опять на работу к восьми.
На рассвете
не заметят соседи, тогда и пойдешь.
Да, любимый.
Одеяло на полке возьми.
И не к стенке -
чего доброго, крылья случайно помнешь.

Бек-Мухаметова Екатерина